eloff

Какое это счастье, когда у детей что то получается! Саша, поздравляю!

Всего то 200 км от мегаполиса. а какая нравственность!

Бригадир у нас хороший, бригадир у нас один. Соберемся всей бригадой и пизды ему дадим/с/ :pisya: На следующий праздник девушек в хиджабы оденем или в паранджу?

Саша, уважуха! Временами кажется, что не только читаешь, а уже рядом живешь не первый день.

http://i.ytimg.com/vi/kPsU15kdge8/hqdefault.jpg

Кто, кто . Понятно кто. http://urod.ru/insert/20170109/UrodRu20170109hels_01.jpg

.

Это со стороны. А посмотреть изнутри - серфингисты. Кто то замечательно волну оседлал, кто то сваливается. Кто то покатался, сколько здоровье позволило и идет передохнуть. А кто то, да, идет с пляжа, опущенный. :pisya:

Тусовки, это здорово. Снимал Слава.

Гена, создай тему "Где кроме Руси жить хорошо?" и оживляй ее регулярно. Ругалку изговнял. И все повелись, как под дудочку в Гамельне.

А во сколько обошлись такие санки? Кто и где их делал? В приципе интересно. При хорошем южном ветре до Зеленцов из Кобоны можно быстро добраться безо всяких затрат на парашюте. И после домой, правда через Коккорево :pisya:

Пост изначально был о том, как я учился пользовться подаренным транспордером. Но в один день мне еще столько буковок не напечатать(((

Начал писать сообщение и нажал пункт "редактировать" А оно улетело именно на этой фразе))) Когда закончил письменную эпопею и нажал "сохранить изменения" не прикрепилось ни чего((

Как плохо быть тупым! Не, ну жить то конечно можно, но неудобства доставляешь не только себе(((

Но видимо в 840 есть рациональное зерно. :pisya: Забанить можно за одно-два :pisya: :pisya:

При количестве сообщений 839 можно быть в курсе не только рыбалок, но еще и футбольных событий и даже зайти. где "посторонним В"

Отсюда http://fanread.ru/book/5225833/

Вот читал этот рассказ, и сразу вспоминается Гена, не знаю почему. ЗЫ Букофф многа. Звонок раздался в пять утра, и я не сразу понял, что это звонок, а потом не сразу нашел коммуникатор. Звонок умолк, и я опять провалился в глубокий сон, но через минуту коммуникатор ожил снова. — Слуррршаю! — прохрипел я, чувствуя, как голосовые связки встали поперек горла и перехлестнулись. — Алекс? — раздался знакомый голос, и сразу появилась картинка. — Я прилетела, Алекс! Представляешь? Я прилетела! — Женя? — удивился я, натягивая простыню, чтобы не сверкать перед коммуникатором волосатой грудью. — Женечка? Ты где? — Как где? Под Москвой, в галактическом порту! Ты получил мою мыслеграму? — Нет... — Я так и знала. — Женечка! Тебя встретить? — Остатки сна улетели, мозг начал соображать, и даже голосовые связки расправились. — Погоди, дай прикинуть... Если я сейчас подниму флаер и закажу траекторию до порта — буду там только через час... — Ни в коем случае! — перебила Женечка. — Никаких флаеров! Я сама прекрасно доберусь. У вас тут что-нибудь ездит? — Ну конечно, — удивился я. — Ездит, и летает. Всегда летало. — У вас не опасно в такое время садиться в такси? — Насчет такси не знаю, они денег много хотят, но в рейсовом аэробусе — почему же опасно? — У вас же на Земле живут террористы... — вздохнула Женечка. — В такое время они всегда спят, — пошутил я. — А во сколько просыпаются террористы? — спросила Женечка абсолютно серьезно и, не дождавшись ответа, деловито продолжила: — Ладно, попробую добраться. Ты живешь все там же, в своей глуши? — Почему глуши? Третий округ застройки — это двадцать минут от центра. — Все в той же крохотной квартирке? Ладно, встречай... — она ослепительно улыбнулась и коммуникатор погас. Я вскочил, торопливо умылся и понесся в маркет за продуктами. * * * Когда домофон пискнул и появилось лицо Женечки, на столе уже стояли салаты, а в термопрессе аппетитно шкворчала мясная заморозка с овощами. В вазочке торчал букет тюльпанов — я уже не помнил, какие цветы она любит, купил на всякий случай. — Может быть, ты меня все-таки впустишь? — произнесла Женечка так сухо, что я вздрогнул. — Конечно, проходи... Послышался гул, и в дверном проеме сперва показалась классическая сумка-сирусянка на гусеничном ходу, а за ней вошла Женечка. За эти шесть лет она почти не изменилась — такая же тоненькая, курносая и веснушчатая, вот только лицо оказалось бледным. — Алекс, ну это полный кошмар, — заявила она с порога, и голос ее дрогнул. — Не знаю, как вы с этим живете? — Что случилось? — испугался я. — Ничего особенного, — произнесла Женечка, сдернула накидку и, не глядя, бросила за спину. Накидка упала на коврик прихожей, звякнув пряжками. Женечка испуганно обернулась. — Ах да, — с отвращением произнесла она. — У вас же и вешалки не подхватывают одежду... Как я могла забыть? — Что случилось, Женечка? — Я шагнул к ней. — Ничего. Ровным счетом ничего, — она поджала губы и вдруг выпалила: — Сперва лайнер заходит на орбитальную платформу под прицелом этих ужасных противометеоритных пушек! Я думала, Земля на военном положении! Думала, у вас война! Думала, вот-вот — и... — Постой, но как иначе? Это же для твоей безопасности. Ведь метеориты... — Для безопасности?! Для безопасности вести сирусянский крейсер под конвоем метеоритных пушек? А длиннющая очередь к таможенному терминалу — тоже для безопасности? Мимо полицейских роботов, вооруженных бластерами? — Женечка, но ведь на любой транспортной станции должна быть охрана... Они же именно тебя защищают! — А толкотня в посадочном блоке тоже должна быть? А хамство в маркете? — Хамство? Ты побывала в маркете? — Да, я зашла в маркет в порту, чтобы купить воды! И меня моментально обхамили! — Кто?! — Уборочный робот! — Как это? — растерялся я. — Он сказал. Сказал: если вы закончили свой выбор, пожалуйста, пройдите к кассовому столу! Представляешь? — И что? — Как — что? Я — гражданка Сириуса, я высший примат! У меня галактический паспорт! Как смеет этот бак со щеткой мне указывать, чем мне заниматься? — Ты ему так и ответила? — Разумеется! Какое его вообще дело, закончила я выбор или нет?!! Это мое приватное дело!!! — Тише, тише, Женечка... — Это мое право — торчать в маркете хоть всю жизнь! И вообще, что за командный тон? Что за указания?! — Ну... может, ты стояла в проходе, а ему надо было проехать? — Это его проблемы! Он робот, я примат! Во что превратится цивилизация, если каждая щетка начнет указывать, куда пройти?! Где здесь ванна, черт возьми, в твоем доме?! — Где обычно... — Я вздохнул, отступил на шаг и махнул рукой. Женечка скрылась за дверью ванной, долго возилась с защелкой, долго плескалась в воде. Лишь один раз сквозь плеск глухо донеслось: «это теперь называется ванной?» Я ждал на кухне, меланхолично выдирая из ближайшей миски с салатом длинные ростки сои. Вышла она уже более спокойная и румяная. Прошла на кухню и села. — Я прилетела на Землю всего на пять дней, — доверительно сообщила Женечка. — Меня никто не встретил. Ни ты, ни Лизавета, ни Ганс! Никто из нашего колледжа! — Ганс вообще-то в Гренландии второй месяц, — пробормотал я. — У них съемка. А Лизавета сейчас много работает, она же... — Я знаю, — отмахнулась Женечка, — Ганс мне писал. Но впечатление складывается. — Ты голодная? — На всякий случай я пододвинул к ней вазочку с салатом. — Этим вы питаетесь? — Женечка брезгливо уставилась на пеструю салатную стружку. — Это настоящие овощи, — объяснил я. — А сейчас будет мясо. — Мясо? Мясо земных животных? — Она брезгливо поджала губы. — Нет, спасибо. Я потупился. Женечка помолчала, а затем ободряюще хлопнула меня по руке. — Ну ладно тебе, ладно, — произнесла она своим прежним голосом. — Зато я привезла тебе в подарок настоящий йоссо для коктейля! У вас же нет йоссо. — Почему нет? — я обернулся к холодильнику. — Йоссо — это ведь кислородное желе? — Нет! — покачала головой Женечка. — Йоссо — это сирусянское кислородное желе. Ты попробуешь и поймешь разницу. — Спасибо, — поблагодарил я. — Но да бог с ней, с едой! Расскажи лучше, как ты? Какими судьбами здесь? — Все расскажу, — улыбнулась Женечка, — что за земная суетливость? На Сириусе есть такое правило: раз в шесть лет социальный улей дает женщине васо на посещение... родимого погребия? — Погребия? — Как это по-вашему? Семейный склеп, где соты замороженных останков предков. — Кладбище что ли? — Да, кладбище. И это — священное право каждого гражданина Сириуса, независимо от того, где находится погребие. Поэтому мне оплатили звездолет в оба конца — представляешь, какая это дикая сумма? Полжизни работать. И вот я здесь! — Как это здорово! — воскликнул я. — Так по тебе соскучился! Расскажи, как живешь, где работаешь? Как Пашка? У вас детей пока нет? — Ну... — Женечка задумчиво опустила вилку в салатницу и поковырялась в овощной стружке. — Мы пока не работаем, а учимся. Жилище и продуктовую корзину нам оплачивает благотворительный фонд иммиграционной общины. Права на детей нам пока не дают, разумеется. Это надо заработать. — Но вы не работаете? — Говорю же тебе: мы учимся. — Все шесть лет? — удивился я. — А как ты думал? — Женечка вскинула брови. — Там и по двадцать лет учатся! Это здесь все примитивно. А там все по-другому, на самом высшем уровне. Понимаешь? Там очень высокая технология. Один лишь сирусянский язык — это такая мощная штука... — Ты уже свободно говоришь? — поинтересовался я. — Ну... что значит свободно? Свободно сирусянский язык может знать только сирусянка. Ты же знаешь, человек не владеет магнитной и световой модальностью, у нас органов таких нет. Поэтому только звуковая модальность. По крайней мере, сирусянки меня понимают, когда я что-то начинаю говорить. — А ты их? — Я их — только письменно. — Ясно. То есть, ты пока не работаешь... — Нет. Но у нас есть суточная трудовая обязанность, нам за нее начисляют баллы. Но это не работа по специальности, это... как бы тебе объяснить? Это вроде учебного труда. Называется: курс социальной занятости. Ты приходишь на рабочее место и занимаешься занятостью. — Чем, прости? — Занятостью. В смысле, какой-нибудь работой. Это не так просто объяснить. Технологии Сириуса слишком высоки и многоплановы. Представь, что у тебя в руке влажная тряпка, и тебе надо протереть пыль с перил и витражей... — Это ваш труд?! — изумился я. — Нет же! — раздраженно топнула ногой Женечка. — Не перебивай! Просто представь. Представил? А теперь представь, что это надо делать не с пылью, а с информацией. — Как это? — Я же говорила, ты не поймешь. Там нет грязной работы, как вы здесь привыкли, там нигде ни пылинки — это все убирают роботы. Зато много самой разной работы с информацией за терминалами. Тряпка и витражи — самая подходящая аналогия, так нас учат на курсах первой адаптации. После курсов первой адаптации — начинается учеба. Ну а устроиться на настоящую работу там очень сложно, надо знать язык и всю систему Тай. — Восемь тысяч правил Тай? Я читал об этом. — Восемь тысяч триста два. И сочетания! — И Пашка тоже не работает? Он ведь все-таки магистр кибербиологии... — На Сириусе эти ваши земные магистры ничего не значат. Там абсолютно другая кибербиология. А Павел — он же мужчина. По сирусянским законам самец не должен работать и покидать семейный очаг. — Как, вообще никогда не покидать? — Я опешил. — Разумеется, в переносном смысле. Разумеется, там цивилизованное общество, мы выходим из дома часто. В клуб земной диаспоры ходим, на концерты ходим, друзей навещаем, ездили на экскурсии несколько раз. Но по улицам ходить мужчине, тем более, одному без самки — там это не принято. — А что такое? — насторожился я. — Изнасилуют? Или в тюрьму посадят? Женечка поморщилась. — Алекс, ты дикарь. Я же не сказала — запрещено, верно? Я же не сказала — опасно? Я сказала: не принято. — А в чем разница? — Во всем! Вот ты сможешь обмотаться бинтами с ног до головы как мумия и пройтись по центральным улицам Москвы? Сможешь, никто тебя в тюрьму за это не посадит. Но смотреть будут как на больного и шарахаться. — Ясно, — кивнул я. Мяса уже не хотелось. — Ой, чуть не забыла! — всплеснула руками Женечка. — Сейчас покажу самое главное... Она пошла к своей сумке, долго в ней копалась, и вернулась с большим старомодным планшетом. — Я же привезла показать фотографии, — сообщила она, включая планшет. Планшет прогревался долго и изображение появлялось постепенно. Сперва я увидел что-то напоминающее египетскую пирамиду, уходящую острой верхушкой под облака. Затем выяснилось, что пирамида состоит из квадратиков и опоясана колоссальной сетью лестниц. — Дом, где мы сейчас живем, — торжественно сообщила Женечка и вопросительно заглянула мне в лицо. — Красиво, — аккуратно похвалил я. — А ты думал! — Усмехнулась Женечка и ткнула пальцем в дальний бок пирамиды. — Вот эти два сото — наши. — Сото? — А как по-вашему? Балконы? Нет, окна. Окнобалконы. Ладно, это только начало! Смотри... Женечка нажала кнопку, и изображение сменилось: комнатка из пористого цемента с покатым полом в виде чаши, на дне которой чернела дырка. Из стены рядком торчали четыре блестящие трубки, каждая из которых оканчивалась коробочкой, напоминавшей электронный будильник. Над каждой трубкой висело по полотенцу. — Наш санузел в доме, — объяснила Женечка. — Вода горячая, холодная, теплая и техническая. — Туалет или ванна? — уточнил я. — Это — санузел, — с ударением повторила Женечка. — Во всей обитаемой Вселенной одни лишь земляне строят ванную и туалет раздельно. — А это что? — Я заинтересованно ткнул пальцем в будильник. — Счетчики, разумеется. Ведь цена воды разная в зависимости от биржевого курса, времени суток, сезона года, фазы лун... — Ух ты, как интересно! Можешь увеличить? — На этом планшете фото не увеличивается, — отмахнулась Женечка. — Да какая разница? Дальше еще интереснее будет. Вот смотри, вот это — наш самоход, мы на нем ездим в мегаполис. Видишь, какие гусеницы широкие? Мы специально выбирали с самыми широкими гусеницами. Он чуть дороже, зато считается, что они меньше стирают настил гаража, поэтому ниже аренда. В итоге получается выгодно. Когда фотографии закончились, первые лучи солнца уже пробивались сквозь жалюзи. Женечка бережно спрятала планшет в прозрачный пакетик и убрала в сумку. — Как странно! — сказала она, подходя к окну и сладко потягиваясь. — Всего одно солнце. Вам его хватает? * * * Она обязательно решила пройтись по центру Москвы. Честно говоря, я не очень понимаю, какой интерес бродить по центральным проспектам, если ты в этом городе родился и вырос. Но, наверно, после шести лет на Сириусе хочется именно этого. Вдобавок Женечке нужен был музыкальный магазин и аптека — ей надавали всяких поручений. Я хотел поднять свой флаер, но Женечка в ужасе помотала головой и наотрез отказалась лететь. И мы поехали на подземке до Универмага, а дальше пошли гулять пешком. Женечка удивленно осматривалась. — Ну вы отгрохали тут за эти шесть лет! — наконец признала она. — Где? — рассеянно оглянулся я. — Ну вот, например, что за золотой шар висит над проспектом? Голограмма? — Это? Да нет, кафешка просто такая автоматическая, на один столик. Зеленый глазок — значит, свободна. Хочешь кофейку? — Целая кафешка ради одного столика? — Женечка с подозрением прищурилась. — Нас туда не пустят. Или у тебя ценный статус в земном обществе? — Пустят-пустят, куда денутся... — улыбнулся я, поднимая руку и призывно щелкая пальцами. — Это, наверно, дико дорого? — засомневалась Женечка. — Да вполне нормально, обычная кафешка. Я угощаю, разумеется. — Нет, это я угощаю! — с вызовом ответила Женечка. Золотой шар плавно опустился к тротуару и выбросил пандус. Мы поднялись внутрь, сели за столик и выбрали сорт кофе. Шар взмыл в воздух, плавно поворачиваясь в обзорном режиме. Женечка как зачарованная уставилась в тонированное выпуклое стекло на город, плывущий внизу. — Ну а что нового выпустил Майк Задди? — наконец поинтересовалась она, переводя удивленный взгляд на сахарницу. — Кто, прости? — Майк Задди. — Что-то знакомое... — Я почесал нос. — Это из реалити-шоу ведущий? — Ты с ума сошел? — Женечка оторвала взгляд от кнопки сахарницы и уставилась на меня. — Это певец знаменитый! Помнишь, мы в колледже слушали? Танцевали, помнишь? «Я дельфин! Я плыву-у-у!» — А, ну конечно, Майк Задди! Я плыву... И что-то у него про солнце было... — У меня есть все его записи! Так что он, ничего нового не записал? — Честно говоря, с тех пор про него не слышал, ни по радио, ни по каналам. Надо в сети поискать о нем, наверно же он чем-то занимается... Осторожно, просыпешь, это сахарница! — Странно, а у нас он каждый месяц бывает с концертами в Центре адаптации... — рассеянно пробормотала Женечка, с подозрением откладывая сахарницу. — А вы сейчас что слушаете? — Это тебе лучше у Ганса спросить, — честно ответил я, — он у нас меломан, а я, ты ж знаешь, без слуха... — Ганс в Гренландии, — с ударением напомнила Женечка. — А мне интересен твой эсп. — Кто? — Эсп. Как это по-вашему? Нрав? Мода? Хобби?.. А, вкус! Мне интересен твой вкус. — Ну, не знаю даже... Ну, что? Ром-джаз мне нравится последнее время... — Кто это? — Их много коллективов... Это стиль такой, там стерео-гармоники на компьютере рассчитаны так, что дают резонанс в ушной раковине, я тебе включу послушать. Получается, будто звук прямо в ухе рождается, щекочет и покалывает. Забавно, в общем. Расслабляет. — Это что-то типа Бона Ли? — Кого? — Ну, китаец такой, Бон Ли. У Пашки брат иммигрировал четыре года назад, он только и слушает Бона Ли. «Мяу-ду, мяу-ду, — ой-ли — мяу-ду...» — Кажется что-то такое было... Мяу-ду... — Я кивнул. — Да, был такой хит четыре года назад, песня года вроде. Бон Ли его зовут, говоришь? Не знал, что у него кроме этой песни еще что-то есть. Но это совсем не ром-джаз. — Бон Ли у нас в общине тоже постоянно выступает с гастролями, — с гордостью сообщила Женечка. — Могу тебе прислать его диски! Щелкнул аппарат, на столик опустились две чашки кофе и вазочка с чипсами. — Слушай, ну а сирусянская музыка тебе как? — осторожно поинтересовался я. — Бесподобно, — ответила Женечка. — Это самая богатая музыка во Вселенной: там же все три модальности. — Постой, но как ты ее слушаешь? — Только звуковую модальность, понятное дело. — А вот я не врубился, если честно, — признался я. — Скачал как-то в сети послушать — там же просто щелчки... — Тебе и не понять, — хмыкнула Женечка. — Там не просто щелчки. Там очень своевременные щелчки. Каждый щелчок на своем месте. Только чтобы это понять, надо жить там, а не здесь. Ты еще не надумал? — Куда? На Сириус? Нет, ну что ты... У меня же здесь Ленка, и работа, и... — Очень зря, — покачала головой Женечка. — Здесь нет ни перспектив, ни здоровья. У вас терроризм и экология подорванная. — Не преувеличивай, — обиделся я. — На Сириусе, скажешь, терроризма нет? Клан шауров или как их там... — Шаверов. Но такого беспорядочного терроризма, как здесь, там нет, — твердо сказала Женечка. — Там все продумано. А эти ваши ужасные столкновения флаеров? Никогда в жизни не сяду во флаер на Земле! — Какие столкновения? — изумился я и махнул рукой на прозрачную стену, за которой носились тысячи шаров. — Вот же, летают! Да и мы... — Я хотел сказать, что и мы сейчас сидим во флаере и не падаем, но вовремя осекся: похоже, Женечка думает, что автоматическое кафе — это не флаер, пусть так и думает. Я продолжил: — Во флаерах автоматическая навигация, компьютерные трассы, столкновений быть не может. — А сбои? — Исключено. Ты ж знаешь, это моя профессиональная область. При сегодняшнем стандарте навигации вероятность аварии — один на миллиард, причем лишь при условии, что пассажир грубо нарушил правила безопасности, например, отключил блокиратор двери, чтобы... — Вот как? — перебила Женечка. — Почему же тогда шесть лет подряд, каждую неделю, как новости ни включишь: на Земле снова упал флаер? Почти раз в неделю, стабильно! — Так это же на всей Земле! — улыбнулся я. — На всей! Их же здесь миллиард! — И что это меняет? — строго одернула Женечка. — Отношение меняет, — рассмеялся я, — отношение. Меня окружает миллиард исправных флаеров, а тебя — голая подборка аварийной хроники. — Ты или дурак, — сказала Женечка, — или притворяешься. Или вас здесь зомбируют. * * * Мы сидели в парке. Женечка глядела на экран моего коммуникатора. Он оставался темным. Я поглядел украдкой на часы — мне сегодня позарез надо было появиться на работе. — Все-таки это оуш, — наконец произнесла Женечка, вернув мне коммуникатор. — Что? — Оуш. — Она пощелкала пальцами. — Как это перевести? А, свинство! Это свинство, не отвечать на мой звонок. — Ну, может, у него как раз съемка? К тому же, он ведь не знает, что это твой звонок, коммуникатор-то мой... — Оуш, оуш, — гневно повторила Женечка. — Полное оуш! Я пролетела полгалактики! Восемь световых лет, три парсека! А он не может прилететь на денек в Москву из какой-то там Гренландии? Я промолчал. Заикнуться о поездке на работу сегодня уже казалось невозможным. Ладно, выкручусь как-нибудь. — А Лизавета? — Женечка всплеснула руками. — Она-то в Москве? Я уже почти день тут, а она не нашла времени со мной повидаться! — Она ведь работает с десяти до десяти... — напомнил я. — Она с этого месяца директор линии. — Хорошо, а Славик? А Карина? Тоже директор линии? А Моня? А эта, как ее... помнишь, белобрысая такая, со Славиком вместе ходила на лекции? — Моня сегодня к нам заедет, — напомнил я. — А в пятницу мы едем к Лизавете. — Огромнейшее ему спасибо! — взмахнула руками Женечка и с возмущением пошевелила пальцами, как шевелят щупальцами рассерженные сирусянки. — Моня выделил для меня полчаса! Подумать только! Да если бы кто-нибудь из вас приехал на пару дней на Сириус, разве бы я пошла в эти дни на работу?! Я бы взяла кредитное ан-васо от всей учебы! Я бы носилась с вами по всему мегаполису, я бы показала вам все достопримечательности, от васо-центра до Великого Дворца Матки, да славятся вовеки ее Золотые Благоуханные Крылья! Да разве только я? Когда к нам приезжает кто-то с Земли, вся человеческая диаспора с ним носится целые дни, и знакомые и незнакомые! — Женечка... — я попытался взять ее за руку, но она выдернула ладонь. — И не Женечка! Вам абсолютно наплевать на меня! Вы черствые, эгоистичные земляне! Вы — раса хамов! Я задыхаюсь на этой планете от атмосферы злобы и агрессии! Я чувствую себя здесь униженной и бесправной! — Женечка! — Да!!! Вы привыкли к этому! Вы не понимаете, что можно жить иначе! Вы сидите в своей вонючей дыре, в нищете и дешевизне, среди токсичной атмосферы и низкой гравитации! Занимаетесь своими дурацкими делишками! У вас даже вешалки не подхватывают! У вас любой робот может тебя обхамить походя! У вас пограничный контроль как уголовная зона с бластерами! Я летела на Родину! Я так скучала все эти годы! Я так мучалась — правильно ли мы тогда сделали с Пашкой, что решились на перелет? Правильно ли мы сделали, что все бросили ради будущего наших детей и убежали с планеты, которая мчится в кризис, в гибель, в гражданскую войну и голод? И вот я снова здесь! И что? Что я вижу? Пыль! Бескультурье! Бесчеловечность! — Тише, тише, Женечка, — я вкрадчиво взял ее под локоть. — Здесь неподалеку хороший интерактивный трехмер, если ты еще не смотрела новую серию про... — У меня нет прав участвовать в интерактивных трехмерах... — отрезала Женечка. — Я еще не сдала на права. — Какие права, о чем ты?! Это же просто управляемое кино! — Спасибо, я в курсе. — Ладно, хочешь, закажем экскурсию в Бобруйский зоопарк? Самый большой в Галактике. — Самый большой в Галактике — на Сириусе. Сорок тысяч существ. — В Бобруйском двести тысяч... — Это ложь, тебя обманули. — Хорошо, поехали в йоссо-бар? Ты же любишь йоссо? — Слишком дорогое удовольствие, — покачала головой Женечка. — Да нет же! Ну ладно, хочешь, слетаем в Гренландию к Гансу? В конце концов, сейчас закажу трассу, у меня конечно не самый быстрый флаер, но часа за четыре, я думаю... — Отвези меня в порт, — тихо произнесла Женечка. — Что? — Отвези меня в порт, Алекс, — прошептала она еще тише. — За сумкой, и в порт. Я устала. Я не могу больше, Алекс! Не могу!!! — Она забарабанила по моей груди кулачками. — Не могу, хватит!!! Я хочу поменять билет на сегодня. — А как же... — Я растерялся. — Как же Лиза? Как же на кладбище съездить? — У вас все равно не дают сотовую поверенность. — Что это значит? — Это отчетная поверенность, что ты действительно провел пять горьких дней в склепе предков, а не развлекался. Без нее социальный улей Сириуса больше никогда тебе не выдаст васо на посещение погребия. — Погоди... — я растерялся. — Делов-то! Давай попробуем взять какую-нибудь справку у сторожей... Дадим им денег... — Фу! Как вы здесь погрязли в коррупции и бюрократии! — с отвращением произнесла Женечка. — На Сириусе ни одна земная справка не действительна, если ты не в курсе. * * * Женечка стояла у черты, а вокруг стояли такие же женщины с гусеничными сумками-сирусянками. Чуть поодаль суетилась пара — муж и жена — с большими эмиграционными тюками. — Жаль, конечно, что так получилось... — я виновато развел руками. — Ты тут ни при чем, — ответила Женечка. — К тебе у меня никаких претензий. — Честно? Ну, слава богу. — Слава Матке и ее Благоуханным Крыльям, — поправила Женечка. — У нас говорят так. — Ясно. Ну... огромный привет Пашке! — Алекс! — она вдруг взяла меня за рукав, на ее глазах навернулись блестящие слезинки. — Алекс, послушай меня: это проклятая планета, у нее нет будущего, поверь мне! Бери Ленку и переезжайте на Сириус! — Мы к вам прилетим в гости, — пообещал я. — Обязательно прилетим. Чуть подкопим денег — и слетаем в отпуск. И вы тоже прилетайте... Женечка молча помотала головой, прижалась ко мне и всхлипнула. Сбоку к нам тихо подъехал робот в черно-желтой таможенной раскраске, постоял нерешительно, а затем все-таки козырнул. — Провожающих просим покинуть зал отлета, — без интонации сообщил он. — Начинается посадка. — Нет! — твердо качнула головой Женечка, и скулы ее возмущенно дрогнули. — Я сюда больше — ни ногой!

Вот тоже про пиво думаю и просто в магазин надо. Всего -18, но лениво и печки нет.

Ох, Андрюха. Об этом еще Галич пел во времена нашей юности. Последние строки последнего куплета.

Это футляр для ножей от ледобура? :pisya:

Да вот подушки не купили, а собирались. .А так шоппинг был только продовольственный. Выходные у нас не совпадали, вот и обещал повозить. Слабак(((

Блядь, только что пообещал жене, что завтра в магазины.